В фойе саровского драмтеатра выставка фотографий. Черно-белые 50-х и 60-х, цветные – нашего времени. На всех одно и то же лицо – заслуженной артистки РСФСР Эммы Арсеньевой, отмечающей 9 июня свой юбилей. Но какие разные лики!
Вот отрешенная, ушедшая в себя Анечка из «Океана» Штейна, вот ранимая Майя из «Победительницы» Арбузова, вот чуть надменная, холодная Гелена из «Варшавской мелодии» Зорина. За более чем полвека на сцене актриса создала десятки вот таких – ярких и выразительных – образов.
– Эмма Ивановна, все роли помните?
– Все! Все памятны душе и сердцу.
– А то фото, где вы, совсем молодая, немного бесшабашная, кому-то показывает язык. Кстати, кому?
– Фото из студенческих времен. Я училась тогда в Новосибирске, в студии при театре «Красный факел». Скорее всего, роль из Островского. А кому показываю? Может быть, судьбе! (улыбается)
– Не хотелось бы называть ваш возраст. Вы «вне» ваших лет. Все, кто видел ваш моноспектакль «Ваше Величество Женщина», согласятся: несмотря на годы, вам и сейчас присуща огромная творческая энергия. В чем секрет вашей поразительной творческой молодости?
– Если о возрасте, то я его не скрываю. Мне исполняется 80. Как говорил мой муж Виктор Тимофеевич Арсеньев: «До этих лет даже не живут». Тем не менее, я надеюсь перешагнуть этот рубеж. В чем секрет?.. Наверное, в надежде, что всем нам будет лучше; что будет лучше и в театре, и в стране, и в мире. Эта надежда дает силы. Ждешь лучшего – и, значит, держишь себя в форме.
Хотя возраст, конечно, я ощущаю. Все больше смотрю не в себя, а вокруг. Вижу лучше людей, их ошибки, их достоинства, и от этого становлюсь более спокойной. Если люди делают что-то плохое, пытаюсь понять, почему они это делают, и, в результате, прощаю их. У меня ощущение, что с возрастом я начинаю все больше и больше любить людей.
– Сцена этому помогает?
– Да!
– Когда в первый раз вы захотели с нее взглянуть на людей, на мир? Когда почувствовали, что не можете жить без театра?
– Наверное, мне было лет восемь. Это было в Новосибирске. Мама Мария Ивановна была большой театралкой, водила меня и в ТЮЗ, и в оперу. Однажды мы пришли на спектакль «В окопах Сталинграда» по Виктору Некрасову. Помню его до сих пор. Играл знаменитый Евгений Матвеев, тогда совсем молодой. Мы сели в зал, открылась сцена, и вдруг оттуда, как бы это сказать, – пахнуло театром, что ли. Потом я узнала, что это был запах красок, клея, но тогда… И еще все было залито таким чудесным сиреневым, лиловым светом. Всюду блики красного, бордового! Меня это так поразило!.. И когда героя Матвеева убили, и мама заплакала, я вскочила, закричала на весь зал: «Он ведь живой!». Такое вот было потрясение.
– Тогда вы и поняли, что не можете жить без театра?
– Нет, тогда я только поняла, что люблю его. Со второго класса начала ставить в школе спектакли, играть в них, веселясь и получая от этого огромное удовольствие. А в выпускном классе поставила «Русалку» Пушкина. И была счастлива!
Святое место – театр
– И решили поступать в театральный?
– Нет. Решила поступать в… педагогический, на филфак. Во-первых, в Новосибирске тогда не было театрального училища. В Москву по разным причинам ехать я не могла. Так и оказалась в пединституте. Поступила и училась совершенно спокойно. Играла в институтском драмкружке. И вдруг на третьем курсе узнала, что Вера Павловна Редлих, гениальный педагог, ученица Станиславского, подруга Марины Цветаевой, Осипа Мандельштама и Аллы Тарасовой, набирает вторую студию при театре «Красный факел»! Это решило всё!
О Вере Павловне и ее муже Сергее Сергеевиче Бирюкове стоит сказать особо. Это были настоящие русские аристократы. Прекрасно воспитанные, великолепно образованные. Я всю жизнь вспоминаю их с огромной любовью. Благодаря им «Красный факел» стал, как говорили тогда, «вторым МХАТом».
К тому времени Вера Павловна уже выпустила первую студию и набирала вторую. Ребята приехали из Москвы, Ленинграда, Киева — конкурс был больше двухсот человек на место. Я была в этом смысле достаточно наивной и театром не «замученной», не понимала, что такое большой конкурс, как это страшно и так далее. Поэтому совершенно спокойно подготовила программу, пришла – и поступила!
– А педагогический?
– Бросила! Мама разрешила.
– И началась другая жизнь?
– Началась главная жизнь. «Красный факел» – это было святое место. Это проявлялось даже в мелочах. Когда мы, девчонки-студийки, входили в зал, мужчины-актеры вставали. Не дай Бог, чтобы кто-то громко заговорил в кулисах или пришел в грязных ботинках. Это было невозможно, такого не могло быть! Все ходили, как по святому месту. Таков был дух театра.
А еще – работа, работа, работа! Репетировали с девяти утра до одиннадцати вечера. И с каждым годом любовь к театру становилась все больше и больше. Для меня идти в него всегда было огромным счастьем.
– Знаю, что после студии вы работали во многих театрах…
– Да, после училища меня сразу взял Новосибирский ТЮЗ. Потом были театры Красноярска, Пензы. И вот однажды в Пензу из Арзамаса-16 приехал Горьковский областной театр драмы. Главным режиссером был тогда народный артист БССР Юрий Борисович Щербаков. Он создавал «Новый театр» и очень уговаривал нас ехать сюда. И – уговорил!
От слез – к работе
– В Арзамас-16 вы и Виктор Тимофеевич приехали в 1970 году. Помните первые впечатления?
– Первое было от театра, он тогда находился в храме. Маленький зал на 400-450 человек, а в Пензе – на 1200. Я с горя пошла плакать в местные «Лужники» и делала так довольно долгое время. А потом – втянулась: перестала плакать и начала работать. Помогла здешняя публика. Театром интересовались, «болели» им многие ученые Сарова. Фактически они и создали в городе и театр, и Дом ученых. Общение с ними нам очень помогало, дышать и работать стало легче. Ориентир был именно на этих людей, прежде всего, в репертуаре. Это была очень благодарная публика. Такой не было больше нигде. Для нее и работали.
– Вы часто говорите слово «работа»…
– Да, я всегда любила трудиться. Не представляла себе жизнь без нее, без сцены. Возможно, это уроки Веры Павловны, то, что они с Сергеем Сергеевичем вложили в нас. Знаете, начав работать в театре, я несколько месяцев не могла даже ходить за зарплатой. Считала: меня выпустили на сцену, я играю на ней – и мне еще платят за это! Мой принцип: ничего не просить, не жаловаться, только работать, работать, работать!
Но мне никогда ничего не нравилось из мною сделанного. Спектакль кончается, а я уже думаю: это надо было сделать по-другому, тут изменить. Творческая неудовлетворенность.
– Она помогает?
– Не знаю, но, во всяком случае, жить с ней тяжело.
– А ваши «звездные» годы? Время, когда получалось практически всё?
– Это, наверное, 80-90-е и начало этого века. В стране непростая жизнь, а у меня – почти праздник! И я, и Виктор всегда различали: одна жизнь бытовая, вспомогательная, а другая – на сцене, и главная – именно она.
Всю жизнь – без «зазора»
– Всю жизнь вы прошли рука об руку с Виктором Тимофеевичем. Он признавался, что самой большой его жизненной удачей было то, что Бог послал ему именно вас…
– Мы познакомились еще в Новосибирске. Помню, роскошная лестница в старой школе и по ней поднимается рыжий-прерыжий парень. Думаю: «Какой же он противный!» А когда поступала в театральную студию, смотрю, и здесь по лестнице поднимается все тот же рыжий и препротивный парень. А потом мы прожили вместе 55 лет. Считаю, что это было большое счастье. У нас все было едино – и в семье, и в театре. Никакого зазора!
Но Виктор был и суровым критиком. Я по молодости иногда даже плакала, потом привыкла и принимала все спокойнее.
– У вас ведь было много совместных работ?
– Да, и я тоже все их помню. Например, очень любила спектакль «Вся жизнь впереди» по Ажару, любила и «Приятную женщину», и «Вассу». Считаю, что Виктора недооценили. Да, он получил премии, но у него были замечательные спектакли, которые остались незамеченными.
Когда зритель «подается» вперед
– Полвека на сцене… Что человек открывает в себе, пройдя такое огромное поприще? Что в вас открыл театр?
– У каждого свое знание. Я поняла только одно, лично для себя: я должна любить партнера по сцене. Не понимаю, когда кто-то из артистов говорит, что должен его, партнера, ненавидеть, иначе не сможет работать. А кому-то все равно… Я так не могу.
И, разумеется, – зрителя. Если я выхожу на сцену и у меня этого чувства нет, я практически не могу работать. Это заметил один из критиков, сказав, что я «раздваиваюсь» и что «сидели, сидели зрители, а она вышла – и все подались вперед». Я чувствую, когда зритель меня слышит, «подается». В первый раз это случилось очень рано. Я была студенткой. Играла девочку, вышла на сцену, обратилась к героине, и зал – затих! И вдруг я испытала такой восторг! Я прибежала за кулисы и рассказала об этом необыкновенном чувстве Сергею Сергеевичу Бирюкову. Он погладил меня по голове, сказал: «Будешь артисткой!» Такие ощущения бывают очень редко, но из-за них я более полувека – на сцене.
– И главный вопрос, волнующий многочисленных ваших поклонников: ваши творческие планы? Что нам, саровским театралам, ждать от заслуженной артистки РСФСР Эммы Арсеньевой?
– Как и все актеры, я человек подневольный. Завишу от театра, режиссеров. Надеюсь, что работа для меня найдется. Сейчас делаю продолжение моноспектакля «Ваше Величество Женщина». В том же составе, теперь на романсах Окуджавы. Повторю, сцена для меня – главная жизнь!
Театральные работы заслуженной артистки РСФСР Эммы Арсеньевой
«…А этот выпал из гнезда» — сестра Крысчед, «Амилькар» — Элеонор, «Ах, как бы нам пришить старушку!» — Памела Кронки, «Бабочки…Бабочки» — Эдда, «Васса» — Васса, «Гарольд и Мод» — Мод, «Голый король» — герцогиня, «Деревья умирают стоя» — бабушка Эухения, «Дядя Ваня» — Марина, старая няня, «Женитьба» — Фёкла Ивановна, сваха, «Жизнь впереди» — Мадам Роза, «За чем пойдешь, то и найдёшь» — Бальзаминова, «Любовь и голуби» — Надя, «Любовь моя – театр» — Дотти, «Мёртвые души» — Коробочка, «Новоселье в старом доме» — Дарья Власьевна, «Пер Гюнт» — Озе, мать Пер Гюнта, «Победительница» — Майя Алейникова, «Последний срок» — старуха Анна, «Привидения» — фру Алвинг, «Приятная женщина с цветком и окнами на север» — Аэлита Герасимова, «Прогулка в Лю-Блё» — Рута, «Ромео и Джульетта» — Кормилица, «Свои люди – сочтёмся» — Устинья Наумовна, «Святая святых» — Мария, «Село С» — Крахоткина, «Старик» — Девица, «Старосветская любовь» — Пульхерия Ивановна Товстогубиха, «Старые дома» — Мария Ивановна, «Третье слово» — Марго, «Фальшивая монета» — Бобова, «Физики» — доктор Матильда фон Цанд.
Share the post "Эмма Арсеньева: «Живу главной жизнью»"